Психологические проработки
Вода под водой
Первый шаг к целостности и наполненности
Оглавление
Признание проблемы
Вечером, глядя в окно мне привиделась женщина в красном. Она пряталась то в листве, то в линии дерева, то фонарях. Она посмотрела в мое окно, и я поняла, что она идет. Она несет с собой страх.
Я закрыла глаза, и она опять показалась, поздоровалась. Я сказала: «Дай мне поспать ночь, а потом приходи». Она пришла ночью, и привела выводок уже знакомых снов, которые не раз приходили сами. «Смотри, вот здесь ты поступила с собой нечестно, а здесь промолчала и сглотнула обиду» В каждом сне я увидела то, что сама от себя прятала и боялась. Она поставила их в ряд, я внимательно их рассматривала всю ночь, бывает выпадая то из сна, то из дрема в реальность.
Вибрировали ноги. Казалось, что я отрываюсь от кровати на несколько сантиметров. Особо тренированные люди таким образом вылетают в астрал, а я знакомлюсь со страхами, вспоминаю боль. Это череда снов о моих бывших: друзьях, парнях, компаниях, городах.
Я делала то, что делает не следует, если не хочется испытывать тяжесть. Я говорила запретные вещи, типо «буду любить тебя всегда». Или соглашась с фразой «как много ты ешь», молча испытывая вину за себя. Или терпела «какая у тебя некрасивая одежда, я куплю тебе новую» и отсутсвие всяких действий.
Я загнала себя в вину, стыд, невозможность высказываться. Я отдавала людям части своего сердца, и вся моя энергия, которая приходила ко мне, на освещение моего пространства, разлеталась по кускам к другим людям. Они мне снились раз за разом, и казалось, что в снах я проживаю ту жизнь, которая была пять лет назад. Теперь я забирала свои части сердца и прощалась: когда он перестанет появляться во сне, это знак, что я разорвала всякие связи.
На этот раз дело дошло до B., он мне приснился. Это мой одногодка из 19-летнего возраста, которого я встретила, прогуливаясь по парку своего города. Он из Европы, собирается поступать в лучший американский университет, и у него сногсшибательный бринатский акцент, который 19-летнюю меня впечатлил! Тогда мы путешевствовали две недели по деревням Молдовы, он учил меня языку, а я показывала ему жизнь, которую привыкла видеть. Конечно, он мне нравился!
Мне снилось, как мы сидим где-то у бассейна, и он мне говорит «Я буду тебя любить, если ты будешь веселой. А если ты будешь грустной, то ты мне только будешь нравится и все». Я сазала «хорошо», чувствуя, что слишком слаба и не идеальна, что бы исполнить это обещание. Но он мне так нужен! Я прыгнула в бассеин, и почувствовала себя там одинокой, но защищенной. Под водой я умела дышать, а больше никто не мог ни увидеть меня, ни поймать.
После пробуждения я чувствовала себя неприятно: любовь не терпит условий. Почему он мне снился? Видимо, отдала ему часть сердца взамен на что-то.
Я представила себя, и его перед собой, и начала забирать часть моего сердца, которая была у него. Но почему-то эта часть возвращалась обратно.
— Почему я отдала часть сердца?
— Ты хотела обменять любовь на красивую жизнь. — отвечает мне голос изнутри. А ведь правда, я думала что если он почувствует, как сильно я его люблю, то будет со мной. Какая же неправильная установка! Я ушла в детство на поиски того, где установка была принята.
У меня была бабушка. Я ее всегда очень любила. Но погрузившись в детство, я увидела, что она всегда была уставшей, и казалась совсем не инетерсным человеком. Она не играла со мной, и была грустной. Я почувствовала, что хочу ее ударить, что бы ее не было рядом со мной.
Но бабушка давала деньги. И я быстро просекла, что если «любить» бабушку, то деньги будут. Выходит, я вручила ей часть сердца в замен на деньги?
Я ставлю бабушку перед собой, и достаю часть сердца, которую ей отдала, возвращаю себе. Но часть возвращается обратно.
Я обратилась к психологу. На протяжении всего времени между нами она демонстрировала удивительное чувство такта, чувствительность и уважение. Когда начался этот разговор, она стала жесткой. Возможно, она создавала зеркало, что бы я могла себя рассмотреть.
Она сказала: «Это манипуляция внутреннего ребенка, иллюзия. Части не истинные, поэтому не возвращаются. Это не про любовь. Любовь не покупается за деньги» Выходит, весь образ ложный. Иллюзия ребенка, вранье самому себе, в котором очень непросто жить. В этой верхушке айсберга психолог рассмотрела серьезную проблему: даже в самом близком человеке, бабушке я не видела личность, не замечала ее потребностей, а думала о том, как она может удовлетворить мои потребности.
— Вы ведёте себя в детстве как нарцисска: бабушка - объект! А вы субъект и вас должны все удовлетворять? Это не хорошо.
— Но я очень люблю бабушку, даже когда она ушла, она стала нашим с сестрой ангелом-хранителем.
— Ангел хранитель тоже что-то даёт Вам, да? У вас пунктик на функции давать-брать. Вы можете просто испытывать благодарность, и бабушке будет приятно. Вы знаете, что такое благодарность?
— Ну это когда мне кто-то что-то дал, и я удивлена такой щедростью и красотой человека. Она была уставшей но все равно старалась и делала хорошее?
— Смотрите, вы опять о себе. Помимо вас у бабули своя история, свой мир, свои нужды - а вы ее часть , но не пуп земли. Бабушка даёт Вам по возможности, а может и в разрез со своими возможностями. На вас мир не сходится даже в момент рождения, люди не перестаю жизнь свою и опыт свой проживать! Вам задание. Сходите в песочницу, когда вы маленькая, там дети разучивают как делиться. Научитесь отдавать и брать.
И я пошла в песочницу.
Сначала я забирала лопатку у ребенка. Он плакал. Играть рядом с плачущим ребенком оказалось так неприятно! Выходит, нужно искать другой способ...Так вот, с чего начинается мир... Потом я училась делиться. Там, в двухлетнем возрасте нет понимания, что лопатку вернут. Времени нет. Если забрали, то навсегда. А это оне обидно!
Но вот, я представила, как все-таки отдаю лопатку. И увидела.... Я увидела чувства другого, его радость от лопатки. А потом пошла, и протянула своей бабушке конфету. она взяла ее, развернула, съела, и ей так понурился ее вкус, и фантик красивый. Как же бабушка засияла.
— Я увидела! Я дала бабушке конфету, она ее кушала, и я как будто увидела бабушку. Но.. ей ничего не нужно. Ни конфет, ничего другого. Если я не могу с ней делиться, то как я отблагодарю ее?
— Опять взаимообмен. Нужно просто от души побрагодарить. От души все идет. Такое приятное чувство, немного похожее на смущение. Катя, где ваша душа? Куда, блин, душа делась?! Вам чувство эмпатии известно?
— Ну это когда я чувствую то, что чувтвует другой… Ему плохо и мне плохо, ему хорошо и мне хорошо…
— Нет. Эмпатия — это ощущение сопереживания без потери ощущения происхождения этого переживания. А вы описываете слияние или поглощение другого человека, навык «считывания» информации.
— Выходит я не могу отличать чувства другого человека, и свои? Что делать?
— Это нарциссическая травма о котрой я вам говорила. Ищите в детстве, в точку максимальной небезопасности, и проживите. Дело в том, что когда взрослый ведет себя непредсказуемо, то ребенок пытается адаптироваться к этому, и считывает все эмоции, переживает их, анализирует, что бы как-то выжить. Вырастает, умея считывать чужие эмоции, но не проживая свои.
Я погрузилась в детство. В детстве еда равна любви, а Любовь еде. Все это вязано с мамой, а мама - вся вселенная. Когда мама кормит, то я понимаю что мама любит. Если мама не кормит, когда я не хочу кушать, то мама не любит. А еще в детстве совсем нет времени. Поэтому, если мама не кормит сейчас, значит мама всегда не кормит, и навсегда отказалась.
Я вспомнила, как очень сильно хотела кушать. А мама держала меня за ногу вверх головой и выполняла со мной гимнастику. Я просила, плакала, тянулась, но мама не замечала мою потребность. Как будто она совсем меня не видела. Это повторялась так часто, что с каждым разом я «умирала» все сильнее, пока от моих чувств ничего не осталось. И тогда вперед вышли инстинкты. Я должна достать еду любыми способами. Нужно очень внимательно следить за каждой маминой эмоцией, и впитывать их в себя, делать своими, переживать, и делать вывод что должно произойти дальше. Я должна научиться просчитывать непредсказуемость!
И второе воспоминание, в котором я ощущаю, как вода льется на меня сверху, как я под водой, и…. тону? Я не верила. Возможно, показалось или я придумала.
Я позвонила маме:
— Мам, привет.. я тут прорабатываю детство, скажи пожалуйста, было такое что ты мне не давала кушать, когда я была малюткой и ела молоко?
— Тогда я прочитала книгу, и там было сказано, что нужно ребенка приучать есть по часам.
— А еще…я помню как буд-то тону, и что сверху вода льется. Что-то такое было?
— Ну… вообще-то да. В той же книге писали, что для закаливания ребенка нужно в ледяную воду опускать. Когда я тебя опускала два раза, ты молчала. А потом, после третьего ты так сильно криала, просто жутко. Я вытащила тебя, и ты проспала тогда целх шесть часов. Больше я так не делала. Это было в 2 месяца.
Как я вспомнила позже, историю с утоплением мама уже рассказывала пару лет назад, и приносила извинения. Я не придала этому значения. Подумаешь, засунули в холодную воду на 5 секунд… Меня никто не бил, не насиловал, всего-то закалял и приучал к графику приема еды.
Но в этот раз я взглянула на события под другим углом. Побывав там, малюткой, когда мама весь мир, а любовь - это питание, ситуация была крайне серьезной: мама смотрела мне в глаза, я показывала ей, что хочу есть, а она не замечала мою потребность, сосвем. Как будто меня и не было, я пустое место. Меня не существует. Я не важна.
Интересно то, как диким слонам, лошадям ломают волю. Их ловят и запирают. Не кормят, не поят. Ждут. День-другой, пока животное не придет в полное истощение и не потеряет веру в себя. И тогда человек приносит еду. Воля ломается в тот момент, когда животное съест. Лошадь признает свою зависимость от человека, принимает позицию «он мой хозяин, он выше меня».
Душа ощущает себя всевластной: своей вибрацией она может влиять на все в этом мире. Ее потенциал безграничен для нее самой. Она целостна. Она - бог. Спускаясь в тело, ребенок продолжает ощущать себя так. Эриксон пишет, что очень важно поддерживать это состояние в ребенке первый год жизни, что вырабатывает базовое доверие к этому миру. Если к нуждам ребенка внимательны, кормят когда он хочет, любят, внимание уделяют, дают ему то, что попросит. Тогда он ощущает, что в этом мире все будет так, как ему нужно: он может управлять этим миром, ничего не поменялось.
На следующих годах жизни, конечно, появляются запреты, рамки, понимание что возможно далеко не все, но базовое доверие сохранено.
Теперь стоит только представить, как кормление по часам скажется на ребенке. Он решит, что ничего не может. Он бессилен. Мир недружелюбен. Мир видит его потребности, и откровенно издевается. Мир сильнее него и он ничего не может поделать. Он должен подчиниться. Он слаб. И в момент тяжелейших чувств ему все-таки дают грудь. Не когда хочет он, а когда кто-то другой решил. Не напоминает слонов?
«Мир жестокий, он сильнее меня. Он меня подчиняет». Это же установка! Договор на подписание! Мама показала мне эту версию мира, и я ее приняла как единственно верную. Но это же то, что можно отменить, как отменяются обещания. Я погружаюсь в возраст малютки, и отказываюсь принимать жестокость.
Но облегчения, почему-то, не испытываю... Что-то все-равно не так.
Я закрыла глаза, и она опять показалась, поздоровалась. Я сказала: «Дай мне поспать ночь, а потом приходи». Она пришла ночью, и привела выводок уже знакомых снов, которые не раз приходили сами. «Смотри, вот здесь ты поступила с собой нечестно, а здесь промолчала и сглотнула обиду» В каждом сне я увидела то, что сама от себя прятала и боялась. Она поставила их в ряд, я внимательно их рассматривала всю ночь, бывает выпадая то из сна, то из дрема в реальность.
Вибрировали ноги. Казалось, что я отрываюсь от кровати на несколько сантиметров. Особо тренированные люди таким образом вылетают в астрал, а я знакомлюсь со страхами, вспоминаю боль. Это череда снов о моих бывших: друзьях, парнях, компаниях, городах.
Я делала то, что делает не следует, если не хочется испытывать тяжесть. Я говорила запретные вещи, типо «буду любить тебя всегда». Или соглашась с фразой «как много ты ешь», молча испытывая вину за себя. Или терпела «какая у тебя некрасивая одежда, я куплю тебе новую» и отсутсвие всяких действий.
Я загнала себя в вину, стыд, невозможность высказываться. Я отдавала людям части своего сердца, и вся моя энергия, которая приходила ко мне, на освещение моего пространства, разлеталась по кускам к другим людям. Они мне снились раз за разом, и казалось, что в снах я проживаю ту жизнь, которая была пять лет назад. Теперь я забирала свои части сердца и прощалась: когда он перестанет появляться во сне, это знак, что я разорвала всякие связи.
На этот раз дело дошло до B., он мне приснился. Это мой одногодка из 19-летнего возраста, которого я встретила, прогуливаясь по парку своего города. Он из Европы, собирается поступать в лучший американский университет, и у него сногсшибательный бринатский акцент, который 19-летнюю меня впечатлил! Тогда мы путешевствовали две недели по деревням Молдовы, он учил меня языку, а я показывала ему жизнь, которую привыкла видеть. Конечно, он мне нравился!
Мне снилось, как мы сидим где-то у бассейна, и он мне говорит «Я буду тебя любить, если ты будешь веселой. А если ты будешь грустной, то ты мне только будешь нравится и все». Я сазала «хорошо», чувствуя, что слишком слаба и не идеальна, что бы исполнить это обещание. Но он мне так нужен! Я прыгнула в бассеин, и почувствовала себя там одинокой, но защищенной. Под водой я умела дышать, а больше никто не мог ни увидеть меня, ни поймать.
После пробуждения я чувствовала себя неприятно: любовь не терпит условий. Почему он мне снился? Видимо, отдала ему часть сердца взамен на что-то.
Я представила себя, и его перед собой, и начала забирать часть моего сердца, которая была у него. Но почему-то эта часть возвращалась обратно.
— Почему я отдала часть сердца?
— Ты хотела обменять любовь на красивую жизнь. — отвечает мне голос изнутри. А ведь правда, я думала что если он почувствует, как сильно я его люблю, то будет со мной. Какая же неправильная установка! Я ушла в детство на поиски того, где установка была принята.
У меня была бабушка. Я ее всегда очень любила. Но погрузившись в детство, я увидела, что она всегда была уставшей, и казалась совсем не инетерсным человеком. Она не играла со мной, и была грустной. Я почувствовала, что хочу ее ударить, что бы ее не было рядом со мной.
Но бабушка давала деньги. И я быстро просекла, что если «любить» бабушку, то деньги будут. Выходит, я вручила ей часть сердца в замен на деньги?
Я ставлю бабушку перед собой, и достаю часть сердца, которую ей отдала, возвращаю себе. Но часть возвращается обратно.
Я обратилась к психологу. На протяжении всего времени между нами она демонстрировала удивительное чувство такта, чувствительность и уважение. Когда начался этот разговор, она стала жесткой. Возможно, она создавала зеркало, что бы я могла себя рассмотреть.
Она сказала: «Это манипуляция внутреннего ребенка, иллюзия. Части не истинные, поэтому не возвращаются. Это не про любовь. Любовь не покупается за деньги» Выходит, весь образ ложный. Иллюзия ребенка, вранье самому себе, в котором очень непросто жить. В этой верхушке айсберга психолог рассмотрела серьезную проблему: даже в самом близком человеке, бабушке я не видела личность, не замечала ее потребностей, а думала о том, как она может удовлетворить мои потребности.
— Вы ведёте себя в детстве как нарцисска: бабушка - объект! А вы субъект и вас должны все удовлетворять? Это не хорошо.
— Но я очень люблю бабушку, даже когда она ушла, она стала нашим с сестрой ангелом-хранителем.
— Ангел хранитель тоже что-то даёт Вам, да? У вас пунктик на функции давать-брать. Вы можете просто испытывать благодарность, и бабушке будет приятно. Вы знаете, что такое благодарность?
— Ну это когда мне кто-то что-то дал, и я удивлена такой щедростью и красотой человека. Она была уставшей но все равно старалась и делала хорошее?
— Смотрите, вы опять о себе. Помимо вас у бабули своя история, свой мир, свои нужды - а вы ее часть , но не пуп земли. Бабушка даёт Вам по возможности, а может и в разрез со своими возможностями. На вас мир не сходится даже в момент рождения, люди не перестаю жизнь свою и опыт свой проживать! Вам задание. Сходите в песочницу, когда вы маленькая, там дети разучивают как делиться. Научитесь отдавать и брать.
И я пошла в песочницу.
Сначала я забирала лопатку у ребенка. Он плакал. Играть рядом с плачущим ребенком оказалось так неприятно! Выходит, нужно искать другой способ...Так вот, с чего начинается мир... Потом я училась делиться. Там, в двухлетнем возрасте нет понимания, что лопатку вернут. Времени нет. Если забрали, то навсегда. А это оне обидно!
Но вот, я представила, как все-таки отдаю лопатку. И увидела.... Я увидела чувства другого, его радость от лопатки. А потом пошла, и протянула своей бабушке конфету. она взяла ее, развернула, съела, и ей так понурился ее вкус, и фантик красивый. Как же бабушка засияла.
— Я увидела! Я дала бабушке конфету, она ее кушала, и я как будто увидела бабушку. Но.. ей ничего не нужно. Ни конфет, ничего другого. Если я не могу с ней делиться, то как я отблагодарю ее?
— Опять взаимообмен. Нужно просто от души побрагодарить. От души все идет. Такое приятное чувство, немного похожее на смущение. Катя, где ваша душа? Куда, блин, душа делась?! Вам чувство эмпатии известно?
— Ну это когда я чувствую то, что чувтвует другой… Ему плохо и мне плохо, ему хорошо и мне хорошо…
— Нет. Эмпатия — это ощущение сопереживания без потери ощущения происхождения этого переживания. А вы описываете слияние или поглощение другого человека, навык «считывания» информации.
— Выходит я не могу отличать чувства другого человека, и свои? Что делать?
— Это нарциссическая травма о котрой я вам говорила. Ищите в детстве, в точку максимальной небезопасности, и проживите. Дело в том, что когда взрослый ведет себя непредсказуемо, то ребенок пытается адаптироваться к этому, и считывает все эмоции, переживает их, анализирует, что бы как-то выжить. Вырастает, умея считывать чужие эмоции, но не проживая свои.
Я погрузилась в детство. В детстве еда равна любви, а Любовь еде. Все это вязано с мамой, а мама - вся вселенная. Когда мама кормит, то я понимаю что мама любит. Если мама не кормит, когда я не хочу кушать, то мама не любит. А еще в детстве совсем нет времени. Поэтому, если мама не кормит сейчас, значит мама всегда не кормит, и навсегда отказалась.
Я вспомнила, как очень сильно хотела кушать. А мама держала меня за ногу вверх головой и выполняла со мной гимнастику. Я просила, плакала, тянулась, но мама не замечала мою потребность. Как будто она совсем меня не видела. Это повторялась так часто, что с каждым разом я «умирала» все сильнее, пока от моих чувств ничего не осталось. И тогда вперед вышли инстинкты. Я должна достать еду любыми способами. Нужно очень внимательно следить за каждой маминой эмоцией, и впитывать их в себя, делать своими, переживать, и делать вывод что должно произойти дальше. Я должна научиться просчитывать непредсказуемость!
И второе воспоминание, в котором я ощущаю, как вода льется на меня сверху, как я под водой, и…. тону? Я не верила. Возможно, показалось или я придумала.
Я позвонила маме:
— Мам, привет.. я тут прорабатываю детство, скажи пожалуйста, было такое что ты мне не давала кушать, когда я была малюткой и ела молоко?
— Тогда я прочитала книгу, и там было сказано, что нужно ребенка приучать есть по часам.
— А еще…я помню как буд-то тону, и что сверху вода льется. Что-то такое было?
— Ну… вообще-то да. В той же книге писали, что для закаливания ребенка нужно в ледяную воду опускать. Когда я тебя опускала два раза, ты молчала. А потом, после третьего ты так сильно криала, просто жутко. Я вытащила тебя, и ты проспала тогда целх шесть часов. Больше я так не делала. Это было в 2 месяца.
Как я вспомнила позже, историю с утоплением мама уже рассказывала пару лет назад, и приносила извинения. Я не придала этому значения. Подумаешь, засунули в холодную воду на 5 секунд… Меня никто не бил, не насиловал, всего-то закалял и приучал к графику приема еды.
Но в этот раз я взглянула на события под другим углом. Побывав там, малюткой, когда мама весь мир, а любовь - это питание, ситуация была крайне серьезной: мама смотрела мне в глаза, я показывала ей, что хочу есть, а она не замечала мою потребность, сосвем. Как будто меня и не было, я пустое место. Меня не существует. Я не важна.
Интересно то, как диким слонам, лошадям ломают волю. Их ловят и запирают. Не кормят, не поят. Ждут. День-другой, пока животное не придет в полное истощение и не потеряет веру в себя. И тогда человек приносит еду. Воля ломается в тот момент, когда животное съест. Лошадь признает свою зависимость от человека, принимает позицию «он мой хозяин, он выше меня».
Душа ощущает себя всевластной: своей вибрацией она может влиять на все в этом мире. Ее потенциал безграничен для нее самой. Она целостна. Она - бог. Спускаясь в тело, ребенок продолжает ощущать себя так. Эриксон пишет, что очень важно поддерживать это состояние в ребенке первый год жизни, что вырабатывает базовое доверие к этому миру. Если к нуждам ребенка внимательны, кормят когда он хочет, любят, внимание уделяют, дают ему то, что попросит. Тогда он ощущает, что в этом мире все будет так, как ему нужно: он может управлять этим миром, ничего не поменялось.
На следующих годах жизни, конечно, появляются запреты, рамки, понимание что возможно далеко не все, но базовое доверие сохранено.
Теперь стоит только представить, как кормление по часам скажется на ребенке. Он решит, что ничего не может. Он бессилен. Мир недружелюбен. Мир видит его потребности, и откровенно издевается. Мир сильнее него и он ничего не может поделать. Он должен подчиниться. Он слаб. И в момент тяжелейших чувств ему все-таки дают грудь. Не когда хочет он, а когда кто-то другой решил. Не напоминает слонов?
«Мир жестокий, он сильнее меня. Он меня подчиняет». Это же установка! Договор на подписание! Мама показала мне эту версию мира, и я ее приняла как единственно верную. Но это же то, что можно отменить, как отменяются обещания. Я погружаюсь в возраст малютки, и отказываюсь принимать жестокость.
Но облегчения, почему-то, не испытываю... Что-то все-равно не так.
Утопление
У меня есть вторая история, и возможно, травма там. Мне предстояло пройти все еще раз, и пройти через утопление. Нет, не закаливание. В глазах ребенка это было утопление руками собственной матери, убийство. Во всех красках ощущение страха, предательства и безнадежности. Такие тяжелые травмы как правило "затираются" и сознание всячески пытается не допустить их просачивания.
К этому времени я ощущала себя совсем без сил, и внутри меня кричала мысль "отдохни, завтра продолжишь...". Отсутсвие сил — знак к тому, что травма рядом. Если упустить — то закроется, и достать ее будет сложно.
Из раза в раз представляла как меня окунают в холодную воду, как меня вынимают, и так по кругу, около 4 часов. Временами плакала, но спуститься в глубь не могла. Это был первый раз, когда я почувствовать настолько мощную защиту!
Я просто не могу туда проникнуть. Как бы не старалась… Не хотелось ни плакать, ни кушать, ни жить. Все против жизни. Все против меня. Лучше поспать. Сил не было совсем, казалось, что я болею.
Как только я проваливалась в сон, появлялось усиленное чувство того, к чему я так сильно стремилась, и от страха я просыпалась. Но в какой-то момент я все-таки уснула.
Во сне был мой муж, мой бывший парень, мама и сестра. Я начала болеть с ужасными физическими и психическими симптомами. Я была в комнате, и рядом были родные, но становилось только хуже. Невыносимо плохо.
Дальше я помню, как падаю в воду. Холодную, темную, глубокую. Обычно, попадая в воду я паникую, а потом понимаю что могу дышать, и остаюсь внутри.
Но в этот раз я четко знала: «я должна оставаться под водой, во что бы то ни стало! Я должна поверить, что задыхаюсь! Верить в это! Я задыхаюсь, мне сложно дыщать, я умираю…»
Сон стал очень поверхностным. Я одновременно видела и воду, и ощущала всю тяжесть своего материального тела, головы, прижатой к подушке. Я была и там, и здесь. и там было невыносимо плохо. Вот я могу открыть глаза, прямо сейчас, но я должна цепляться всеми силами за мысль о том, что я на самом деле умираю.
Тону.
Не могу выбраться.
Не могу дышать.
И я зацепилась. Стабилизировалась. Углубилась в сон.
Лежала на дне, и откуда-то знала, что меня должен спасти муж. Я должна ждать его, он просто знает, где я, и он меня спасет. Вода сменилась на локации города под водой, муж сказал подойти к подъезду дома, и подняться на этаж.
Из подъезда вышел мой бывший парень. Я удивилась, была крайне недоверчива. Он сказал мне, что он сюда попал раньше и ждал меня, и так как он тоже хочет меня спасти, то нужно действовать быстро, все мы на одной стороне. Ему я не верила, но верила мужу, и все-таки пошла. Мы поднялись наверх.
В следующей сцене все четверо сидят на скамейке. Скамейка - не конец пути, и что бы выбраться, нужно подняться выше. Мы поднимаемся выше, и я просыпаюсь.
Как же сильно у меня бьется сердце! Мое тело показывает всеми своими проявлениями, что я на самом деле тонула! Похоже, у меня температура. Да уж... такая глубина могла быть прожита, только когда сознание спит. Я стараюсь не двигаться, что бы вспомнить максимально много, но сознание с чудовищной скоростью зачищает сон. До некоторых частей добраться просто невозможно. Такая глубина могла быть прожита, только когда сознание спит.
Я поверила в то, что могу доверять мужу, и это доверие помогло мне выбраться. Вариантов прожить сон было множество, но есть всего один верный: верить, что я на самом деле умираю, и ждать спасения. Не спасаться самой потому что каждый за себя, а «я верю тебе, ты обязательно меня вытащишь».
Что возможно, значит «мне не нужно выбираться из той холодной воды самостоятельно, я доверяю маме, и ее руки меня вытащат».
К этому времени я ощущала себя совсем без сил, и внутри меня кричала мысль "отдохни, завтра продолжишь...". Отсутсвие сил — знак к тому, что травма рядом. Если упустить — то закроется, и достать ее будет сложно.
Из раза в раз представляла как меня окунают в холодную воду, как меня вынимают, и так по кругу, около 4 часов. Временами плакала, но спуститься в глубь не могла. Это был первый раз, когда я почувствовать настолько мощную защиту!
Я просто не могу туда проникнуть. Как бы не старалась… Не хотелось ни плакать, ни кушать, ни жить. Все против жизни. Все против меня. Лучше поспать. Сил не было совсем, казалось, что я болею.
Как только я проваливалась в сон, появлялось усиленное чувство того, к чему я так сильно стремилась, и от страха я просыпалась. Но в какой-то момент я все-таки уснула.
Во сне был мой муж, мой бывший парень, мама и сестра. Я начала болеть с ужасными физическими и психическими симптомами. Я была в комнате, и рядом были родные, но становилось только хуже. Невыносимо плохо.
Дальше я помню, как падаю в воду. Холодную, темную, глубокую. Обычно, попадая в воду я паникую, а потом понимаю что могу дышать, и остаюсь внутри.
Но в этот раз я четко знала: «я должна оставаться под водой, во что бы то ни стало! Я должна поверить, что задыхаюсь! Верить в это! Я задыхаюсь, мне сложно дыщать, я умираю…»
Сон стал очень поверхностным. Я одновременно видела и воду, и ощущала всю тяжесть своего материального тела, головы, прижатой к подушке. Я была и там, и здесь. и там было невыносимо плохо. Вот я могу открыть глаза, прямо сейчас, но я должна цепляться всеми силами за мысль о том, что я на самом деле умираю.
Тону.
Не могу выбраться.
Не могу дышать.
И я зацепилась. Стабилизировалась. Углубилась в сон.
Лежала на дне, и откуда-то знала, что меня должен спасти муж. Я должна ждать его, он просто знает, где я, и он меня спасет. Вода сменилась на локации города под водой, муж сказал подойти к подъезду дома, и подняться на этаж.
Из подъезда вышел мой бывший парень. Я удивилась, была крайне недоверчива. Он сказал мне, что он сюда попал раньше и ждал меня, и так как он тоже хочет меня спасти, то нужно действовать быстро, все мы на одной стороне. Ему я не верила, но верила мужу, и все-таки пошла. Мы поднялись наверх.
В следующей сцене все четверо сидят на скамейке. Скамейка - не конец пути, и что бы выбраться, нужно подняться выше. Мы поднимаемся выше, и я просыпаюсь.
Как же сильно у меня бьется сердце! Мое тело показывает всеми своими проявлениями, что я на самом деле тонула! Похоже, у меня температура. Да уж... такая глубина могла быть прожита, только когда сознание спит. Я стараюсь не двигаться, что бы вспомнить максимально много, но сознание с чудовищной скоростью зачищает сон. До некоторых частей добраться просто невозможно. Такая глубина могла быть прожита, только когда сознание спит.
Я поверила в то, что могу доверять мужу, и это доверие помогло мне выбраться. Вариантов прожить сон было множество, но есть всего один верный: верить, что я на самом деле умираю, и ждать спасения. Не спасаться самой потому что каждый за себя, а «я верю тебе, ты обязательно меня вытащишь».
Что возможно, значит «мне не нужно выбираться из той холодной воды самостоятельно, я доверяю маме, и ее руки меня вытащат».
Бабушка
Теперь многое стало ясно: я очень боюсь холода, и впадаю в депрессию. А еще не слежу за тем, когда температура падает. Выходит, я чувствую, что приближаюсь к смерти, и бессознательное блокирует ощущения. Я всегда мерзну, и не замечаю этого. А еще, я могу целый день не есть, просто забывая о приемах пищи. Я просто перестаю верить, что еда для меня есть.
А еще, вот почему во время истерик я хотела умереть: чувствовала, как травма становится более отчетливой, грань стирается и я могу в нее зайти. Еще чуть-чуть, и я буду там!
Я заснула снова, и кошмары, которые неоднократно повторялись на протяжении моей жизни приходили один за другим. Как буд-то я открыла какой-то люк, и вся пыль которая на нем была, поднялась в воздух. Но сил работать с этим не было, сердце болело, и я лежала в кровати без сил.
Проснувшись окончательно, поняла что ничего не решено, но что-то очень глубоко поменялось. Начала долгий диалог с мужем. Рассказывала, что чувствую, через что прохожу. Задавала вопросы о любви и чувствах, он отвечал. А потом он сказал: «ты чувствуешь, что если связь с человеком исчезнет, то и ты исчезнешь». Он попал в суть. Я разревелась. Я на самом деле боюсь исчезнуть каждый раз, когда человек уходит.
Он сказал «но ты сама можешь создавать связи и любовь!»
Что-то глубоко внутри щелкнуло, совсем неслышно. Я что-то поняла. И в это же время почувствовала, что хочу заняться любовью. Возможно потому, что в матке физически находится точка стимуляции для сердца. Все было удивительно, и в конце я расплакалась от обилия хлынувших чувств. Нет, я истерически ревела! Вот уж по истине замечательный мужчина: так искусно любить, и приникать любые проявления.
Я вспомнила столько всего про бабушку! Ее рыжие волосы, мамин большой и красивый нос, прикосновения. Бабушкино красивое лицо, как странно свисают сережки. Она красива вся, до каждой морщинки! В запахе, в движениях, в своей худобе, во взгляде, в веснушках и пигментных пятнах.
Я поняла: никто не отнимет мою любовь. Она во мне. Бабушка ушла, а любовь все равно осталась во мне! Человек исчезнет, но продолжит быть внутри.
А еще поняла про благодарность: невозможно отдать ей все то что она дала, совершить равноценный обмен. Это было так много! Смысл не в том, что бы уровнять счет. Есть то, что не для обмена и счета, а просто дар. Бесконечно благодарна за то, что она была рядом все это время. Я пошла спать.
На утро я проснулась, посмотрела в окно, и ощутила тоску, как будто весь дом померк, и кого-то не хватало, кто-то безвозвратно ушел… Чувства к бабушке опять стали бледными. Еще вчера я чувствовал так ярко, а сейчас упустила.
Воспоминания как пыль оседали все глубже, и до них все сложнее было добраться. Я решила опять погружаться в медитацию, но на этот раз попросила мужа:
— Милый, мне очень нужно проработать кое-что, оно никак не поддается, а ты сможешь мне помочь. Я погружусь в младенчество, буду рассказывать тебе что чувствую, а ты говори со мной. Дело в том, я, сидящая перед тобой, и я там - это два разных состояния. Там мне бывает нужно показать выход, и если ты его увидишь, то говори.
— Хорошо, у меня есть пол часа. — муж, привыкший к моему внутреннему росту через град слез нехотя, но принял эту идею.
— Поставь руку между лопаток и гладь там. Это точка воспоминаний и доверия. Если я начну плакать сильнее после твоего комментария, значит ты все правильно делаешь.
Я погрузилась и все опять стало беспросветно. Мама не кормит, издевается. Все сказанные мужем слова не принимаются. Любви нет. Спасения нет. Веры нет. Тупик.ё
— Катя, а пусть бабушка придет, и отругает, скажет маме что так нельзя, покажет ей пример как нужно.
Я представляю как приходит бабушка, берет меня на ручки, показывает маме, как нужно любить и заботиться. Я чувствую тепло и любовь. Все становится светлым снова! Через портал ощущений от теплой и безопасной бабушки врывается ворох воспоминаний:
Бабушка столько делала для меня! Всю жизнь оберегала меня, стояла как подушка безопасности между мной и мамой! Утешала, учила маму, как нужно «с моим сложным характером». Сколько заботы и тепла в ней было! Но бабушка ушла из этого мира….
И внутри меня произошел взрыв всех чувств, которые я так умело прятала от себя самой! После бабушкиной смерти я взвалила на себя так много! Вину за то, что не была рядом столько времени, сколько могла быть. За то, что так сильно отстранилась. И злость на себя… и чувство, что я предала бабушку, когда ей нужна была помощь…
Ясно теперь, почему я не помню бабушку и все хороше, почему вижу как использовала ее, вместо того что бы увидеть, как я ее любила. Со всеми чувствами после ее смерти свихнуться можно, это такой невыносимый груз!
А еще, вот почему во время истерик я хотела умереть: чувствовала, как травма становится более отчетливой, грань стирается и я могу в нее зайти. Еще чуть-чуть, и я буду там!
Я заснула снова, и кошмары, которые неоднократно повторялись на протяжении моей жизни приходили один за другим. Как буд-то я открыла какой-то люк, и вся пыль которая на нем была, поднялась в воздух. Но сил работать с этим не было, сердце болело, и я лежала в кровати без сил.
Проснувшись окончательно, поняла что ничего не решено, но что-то очень глубоко поменялось. Начала долгий диалог с мужем. Рассказывала, что чувствую, через что прохожу. Задавала вопросы о любви и чувствах, он отвечал. А потом он сказал: «ты чувствуешь, что если связь с человеком исчезнет, то и ты исчезнешь». Он попал в суть. Я разревелась. Я на самом деле боюсь исчезнуть каждый раз, когда человек уходит.
Он сказал «но ты сама можешь создавать связи и любовь!»
Что-то глубоко внутри щелкнуло, совсем неслышно. Я что-то поняла. И в это же время почувствовала, что хочу заняться любовью. Возможно потому, что в матке физически находится точка стимуляции для сердца. Все было удивительно, и в конце я расплакалась от обилия хлынувших чувств. Нет, я истерически ревела! Вот уж по истине замечательный мужчина: так искусно любить, и приникать любые проявления.
Я вспомнила столько всего про бабушку! Ее рыжие волосы, мамин большой и красивый нос, прикосновения. Бабушкино красивое лицо, как странно свисают сережки. Она красива вся, до каждой морщинки! В запахе, в движениях, в своей худобе, во взгляде, в веснушках и пигментных пятнах.
Я поняла: никто не отнимет мою любовь. Она во мне. Бабушка ушла, а любовь все равно осталась во мне! Человек исчезнет, но продолжит быть внутри.
А еще поняла про благодарность: невозможно отдать ей все то что она дала, совершить равноценный обмен. Это было так много! Смысл не в том, что бы уровнять счет. Есть то, что не для обмена и счета, а просто дар. Бесконечно благодарна за то, что она была рядом все это время. Я пошла спать.
На утро я проснулась, посмотрела в окно, и ощутила тоску, как будто весь дом померк, и кого-то не хватало, кто-то безвозвратно ушел… Чувства к бабушке опять стали бледными. Еще вчера я чувствовал так ярко, а сейчас упустила.
Воспоминания как пыль оседали все глубже, и до них все сложнее было добраться. Я решила опять погружаться в медитацию, но на этот раз попросила мужа:
— Милый, мне очень нужно проработать кое-что, оно никак не поддается, а ты сможешь мне помочь. Я погружусь в младенчество, буду рассказывать тебе что чувствую, а ты говори со мной. Дело в том, я, сидящая перед тобой, и я там - это два разных состояния. Там мне бывает нужно показать выход, и если ты его увидишь, то говори.
— Хорошо, у меня есть пол часа. — муж, привыкший к моему внутреннему росту через град слез нехотя, но принял эту идею.
— Поставь руку между лопаток и гладь там. Это точка воспоминаний и доверия. Если я начну плакать сильнее после твоего комментария, значит ты все правильно делаешь.
Я погрузилась и все опять стало беспросветно. Мама не кормит, издевается. Все сказанные мужем слова не принимаются. Любви нет. Спасения нет. Веры нет. Тупик.ё
— Катя, а пусть бабушка придет, и отругает, скажет маме что так нельзя, покажет ей пример как нужно.
Я представляю как приходит бабушка, берет меня на ручки, показывает маме, как нужно любить и заботиться. Я чувствую тепло и любовь. Все становится светлым снова! Через портал ощущений от теплой и безопасной бабушки врывается ворох воспоминаний:
Бабушка столько делала для меня! Всю жизнь оберегала меня, стояла как подушка безопасности между мной и мамой! Утешала, учила маму, как нужно «с моим сложным характером». Сколько заботы и тепла в ней было! Но бабушка ушла из этого мира….
И внутри меня произошел взрыв всех чувств, которые я так умело прятала от себя самой! После бабушкиной смерти я взвалила на себя так много! Вину за то, что не была рядом столько времени, сколько могла быть. За то, что так сильно отстранилась. И злость на себя… и чувство, что я предала бабушку, когда ей нужна была помощь…
Ясно теперь, почему я не помню бабушку и все хороше, почему вижу как использовала ее, вместо того что бы увидеть, как я ее любила. Со всеми чувствами после ее смерти свихнуться можно, это такой невыносимый груз!
Значительная часть этих чувств произошла со мной потому, что я считываю чувства, которые ощущает человек, я проживаю их, как свои собственные. Когда я вижу, как человек испытывает какую-то эмоцию, я считываю то, что происходит с его телом: где зажимается, как улыбается, что ощущает. Я слушаю его описания, или вспоминаю описания из книг и фильмов, и составляю образ того, что он испытывает. Я впитываю его без остатка, все хорошее и плохое, что я от него чувствую. Я - машина по считыванию и воспроизведению людей.
Люди говорят мне, что я прекрасный эмпат, чувствительна к другим, и ставят мне это в добродетель. Но в эмпатии важным является то, что человек ясно осознает, что чувства другого — не его собственные. Я же этого не осознавала. Я примеряла их на себя и на самом деле начинала это ощущать. Физически, психически, эмоционально.
Все запахи, вздохи, симптомы, вид человека во время болезни. Психика собирает все самое пугающее и конструирует картину жутких, нечеловеческих мук. «Не так страшен черт, как его малюют». Я этого черта ощущала, поселяла в себе, и испытывала всю мощь намалеванного.
Когда бабушка заболела, я боялась ее увидеть, потому что загружала в себя все симптомы, и представляла просто ужасающую картину страданий. После ее смерти я ощутила коктейль из вины, стыда, предательства. Я признала, что предательства никакого не было, вины испытывать не нужно: я жила на возможности своих чувств, и пережигать придуманное просто не могла.
Перед похоронами, в традиции города пронести гроб, устроить шумное мероприятие с пробирающей музыкой. Кто-то впереди несет крест. Попросили моего, на тот ммоент, парня. Я шла рядом с гробом, плакала и вместе с этим испытывала стыд перед парнем. И вину перед бабушкой, за стыд перед парнем. Откуда пришло чувство стыда?
Оказалось, я боялась быть не идеальной и ранить этим других. Когда я приносила двойку, бабушка расстраивалась, картинно, но искренне охала и ахала. Я считывала бабушкины чувства, примеряла их на себя, и думала, что причиняю нечеловеческие страдания двойкой. Выходит, нужно быть идеальной, что бы не ранить близких.
Я отменяю эту установку, и проговариваю:
Бабушка, я принимаю во внимание твои чувства, но они не становятся моими. Я принимаю во внимание твои комментарии, но мой выбор всегда важнее. Я проживаю мою жизнь, а не твою, и только я могу знать самую короткую дорогу к счастью. Мои поступки ведут меня по ней». Я поняла, что не важно, что думает мой бывший, когда несет крест. Я имею право на мои чувства, и в такой ситуации он — моя поддержка.
Снимая груз этих ситуаций, я погружалась в самые болезненные страдания других, которые впитала на протяжении жизни. Темнота должна была стать слишком густой, что бы в голову закралась мысль, что многие считанные мной чувства людей...не слишком реалистичны. Да, бабушка болела и страдала, но испытывала ли она то, что я видела со стороны?
Если человек болен, а такая болезнь со мной никогда не происходила, как я могу знать, что он чувствует? Я нахожу похожие ситуации произошедшие со мной, и грубыми мазками прописываю ощущения, причем, в самых жутких красках.
В болезни может быть больно, страшно, но только психика может нарисовать таких больших демонов, такие жуткие страдания!
Выходит, я…. Не знаю, чувствует другой человек?
На самом деле не знаю? Выходит я не знаю, что чувствовала бабушка?
От чужих чувств стало избавляться еще легче. Я все сильнее начинала ощущать пустоту. Видимо, где-то за ней должны быть мое настоящие чувства. Но чем дальше заходило, тем сильнее я понимала, что я ничего не чувствовала. Выходит, я правда социопат. Ни любви, ни света, ни благодарности, даже к самым близким и светлым людям. Ни-че-го.
Только копии.
Ночью мне Снилось, как я попала в мир роботов, и живу как робот, живу по заданной кем-то схеме и не должна высовываться. Но взамен могу кушать вкусные пирожные. Даже сам вкус - умелая симуляция, но я соглашаюсь на него. Вкусно.
Люди говорят мне, что я прекрасный эмпат, чувствительна к другим, и ставят мне это в добродетель. Но в эмпатии важным является то, что человек ясно осознает, что чувства другого — не его собственные. Я же этого не осознавала. Я примеряла их на себя и на самом деле начинала это ощущать. Физически, психически, эмоционально.
Все запахи, вздохи, симптомы, вид человека во время болезни. Психика собирает все самое пугающее и конструирует картину жутких, нечеловеческих мук. «Не так страшен черт, как его малюют». Я этого черта ощущала, поселяла в себе, и испытывала всю мощь намалеванного.
Когда бабушка заболела, я боялась ее увидеть, потому что загружала в себя все симптомы, и представляла просто ужасающую картину страданий. После ее смерти я ощутила коктейль из вины, стыда, предательства. Я признала, что предательства никакого не было, вины испытывать не нужно: я жила на возможности своих чувств, и пережигать придуманное просто не могла.
Перед похоронами, в традиции города пронести гроб, устроить шумное мероприятие с пробирающей музыкой. Кто-то впереди несет крест. Попросили моего, на тот ммоент, парня. Я шла рядом с гробом, плакала и вместе с этим испытывала стыд перед парнем. И вину перед бабушкой, за стыд перед парнем. Откуда пришло чувство стыда?
Оказалось, я боялась быть не идеальной и ранить этим других. Когда я приносила двойку, бабушка расстраивалась, картинно, но искренне охала и ахала. Я считывала бабушкины чувства, примеряла их на себя, и думала, что причиняю нечеловеческие страдания двойкой. Выходит, нужно быть идеальной, что бы не ранить близких.
Я отменяю эту установку, и проговариваю:
Бабушка, я принимаю во внимание твои чувства, но они не становятся моими. Я принимаю во внимание твои комментарии, но мой выбор всегда важнее. Я проживаю мою жизнь, а не твою, и только я могу знать самую короткую дорогу к счастью. Мои поступки ведут меня по ней». Я поняла, что не важно, что думает мой бывший, когда несет крест. Я имею право на мои чувства, и в такой ситуации он — моя поддержка.
Снимая груз этих ситуаций, я погружалась в самые болезненные страдания других, которые впитала на протяжении жизни. Темнота должна была стать слишком густой, что бы в голову закралась мысль, что многие считанные мной чувства людей...не слишком реалистичны. Да, бабушка болела и страдала, но испытывала ли она то, что я видела со стороны?
Если человек болен, а такая болезнь со мной никогда не происходила, как я могу знать, что он чувствует? Я нахожу похожие ситуации произошедшие со мной, и грубыми мазками прописываю ощущения, причем, в самых жутких красках.
В болезни может быть больно, страшно, но только психика может нарисовать таких больших демонов, такие жуткие страдания!
Выходит, я…. Не знаю, чувствует другой человек?
На самом деле не знаю? Выходит я не знаю, что чувствовала бабушка?
От чужих чувств стало избавляться еще легче. Я все сильнее начинала ощущать пустоту. Видимо, где-то за ней должны быть мое настоящие чувства. Но чем дальше заходило, тем сильнее я понимала, что я ничего не чувствовала. Выходит, я правда социопат. Ни любви, ни света, ни благодарности, даже к самым близким и светлым людям. Ни-че-го.
Только копии.
Ночью мне Снилось, как я попала в мир роботов, и живу как робот, живу по заданной кем-то схеме и не должна высовываться. Но взамен могу кушать вкусные пирожные. Даже сам вкус - умелая симуляция, но я соглашаюсь на него. Вкусно.
Душа
Теперь я всерьез поняла слова психолога, что моя душа на самом деле спит, и я должна ее отискать. Она там, за этой травмой. Я готова заново прожить смерть. Столько, сколько потребуется. Я проживала снова и снова тот момент, в реальнсоти окунала голову в холодную воду, стояла под холодным душем и мерзла, увиливала до предела чувства ненужности, но не срабатвало. Я не могла еще раз попасть в центр боли. Времени под душем было слишком мало, что бы туда попасть, но бОльшее количество времени могло нанести вред телу.
И тут я поняла: там, в той ситуации нет времени, там есть только момент « я тону, меня топят» и он ключевой. За ним моя душа. Очень сосредоточено, и усилием воли заставила сознание думать, что я там, в возрасте двух месяцев, тону под водой, и мама отказывается от меня в этом мире.
Вот же занятие себе придумала, медитировать о смерти!
Нужно быть сосредоточенной очень долго, что бы сознание поверило. Оно собирается все в кучу, в большой и плотный комок, и упирается против смерти, желая выбраться.
В какой-то момент оно ослабевает, и решает расслабиться, отдаться обстоятельствам. Тело начинает падать ко дну и тяжелеет. Я чувствую расслабление. Сознание выходит из тела, проходит тонкую грань земли, и оказывается в новой воде. Воде под водой.
Там очень спокойно. Удивительной чистоты состояние, наполненное умиротворением. — — Что это за пространство? — спрашиваю я.
— Это пространство души. — отвечает мне сознание. Оно все знает, и знало всегда. Оно знает, где пряталась душа.
Вот, что происходило со мной в моменты истерик: я хотела собрать все свое сознание в кучу, и заставить поверить, что я мертва, что мне нанесен урон, несопоставимый с жизнью. Сделать все, что бы очутиться там, в своей душе. Что она там делает, и где это «там»? Когда мама начала меня топить, душа ощутила такой сильный набор чувств, сознание обработало весь этот набор и выдало «мама тебя не ждет, уходи».
Душа очень интересная энергия. Она не будет спорить и ругаться, доказывать свое. Не будет себя ранить или действовать во зло себе или кому-то. Она просто ушла и спряталась. «Мама не хочет меня видеть. Я просто уйду, и буду сама с собой. Всем будет хорошо». Душа не ранит себя, не ранит маму, она просто уходит, и погружается в сон. И так, в возрасте двух месяцев моя душа ушла в сон, и никогда, ни разу оттуда не выходила.
Спокойное сознание, опущенное в глубину души, не требует вернуться в тело, ему там хорошо. Концентрируя внимание на сознании, собирая его в одной точке, направляя все свое внимание на него, я прошу душу выйти. Происходит то, что происходит в буддийских писаниях: если сконцентрировать все внимание на одной точке, то покажется душа. Но мне мою нужно еще разбудить, уговорить зайти в тело.
Когда душа оказалась в теле, я чувствую, как удивительное тепло растекается по всей груди, как будто что-то расширяется внутри! Там же нет ни одного органа, а какое тепло! Что так быстро начало нагреваться? Неужели это на самом деле душа? Тело наполнено. Какое-же приятное чувство!
Я очень хочу кушать, встаю, и беру хурму. В это время душа еще не успела обратно спрятаться, и увидела на столе грушу. Груша душе понравилось. Не хурма, не цветы, не свечи, не фрукты, а груша. Почему? Не знаю. Нет, она не «любит» грушу, не «наслаждается». Это такой детский интерес месячного ребенка к предмету, который нов, но такой яркий, интересный, земной и странный!
Я взяла эфирное масло розы, говорят, оно выражает сердечную чакру. Вдохнула, и мне оно показалось таким ярким и удушающим. Душа вернулась обратно в «норку».
Первый вопрос, которы меня волнует, что она думает о муже. О чем же еще у души спрашивать, если не о любви?
— Я не понимаю о чем-ты. — отвечает душа.
— Ну муж, он теплый и приятный, это же из-за тебя я его любила? Это же ты создаешь любовь к нему.
— Я не знаю его.
Блин. Я живу с ним 3 года, думаю что люблю, а моя душа его не знает. Я показала ей его, визуализировала что я о нем знаю и помню: вспомнила силу, уверенность, надежность, ум, интеллект, все хорошее, что в нем есть. Все хорошее что между нами было. Я думала, душа посмотрит и скажет «вот он, большой души человек! Конечно люблю!» Она посмотрела, и заинтересовалась им так, как грушей: «интересно как!» По груди разлилось еле заметное тепло. Прямо как от груши.
Моя душа не знает никого из всех, кого я знаю. Ни сестру, ни друзей.
Она помнит маму. Она попросилась к маме на руки, лежала там, и держала грушу. Я чувствовала расширяющее тепло. Как будто у этого тепла в груди есть свои интонации, настроения, состояния. Душа, кстати, не боится. Боится сознание. Душе не страшно совсем. Если есть страх, то это все ограниченное, непонимающее всей полноты сознание сконструировало неполный образ, и испугалось. Моей душе, долго отсутствующей, сложно долго быть снаружи. Она пуглива, и быстро забирается в домик. После нее остается пустота в сердце.
Я проснулась сегодня опустошенной. Дело в том, что всю мою жизнь я примеряла на себя других людей. Я видела как кто-то любит, мое сознание собирало образ, и делало вид, что чувствует то же самое. Все чувства из которых я собрана, все - это слабая копия того, что я видела в мире. Они даже с действительностью ничего общего не имеют. Это то, как криво я увидела и «срисовала» себе. Нам кажется, что сознание это что-то логичное, что-то четкое. Но как же оно может быть похоже на чувства!
Подумать только! Всю мою жизнь я жила с дырой в груди, и закладывала туда все то, что было вокруг. Я даже не замечала этого! Вот, что произошло после смерти бабушки…
Бабушки нет, и сознание больше не может «копировать» ее чувства, ее любовь. Я остаюсь без них, и ощущаю, что чувств больше нет. Никаких, совсем нет.
Ты только представь, ощущать, что внутри тебя, в середине груди - дыра. Нет, и не было теплоты, нет радости, интереса, любви.
Ни-че-го.
Сознание судорожно пытается забить ее чем-то, что бы не испытывать. Туда летит все: книги, фильмы, о том как испытывают другие люди любовь, и кое-как появляется ощущение, что все, вроде-как, держится. Вот, почему мне так больно расставаться с кем-то. Я на самом деле не могла найти душу, у меня вместо нее дыра была.
Я ощутила свою душу, и поняла, какие же ненатуральные копии собирало сознание, что бы замаскировать эту дыру. Я начала растожествлять себя со всеми, кого знаю. Страдание, боль, стыд. Они не мои, так сознание смотрело на других и повторяло. Любовь к мальчикам в юности. Любовь к подруге. Ощущение того, как бабушка болеет. Ничто из этого — не я. Я смотрела на человека, и копировала то, что мне кажется чувствует он. Присваивала этому состояние «люблю», или какое-то другое, и жила с этим. Даже все сны, все тяжелые переживания, все путаницы которые я разбирала последние месяцы. Никто из этого не я. Всего-лишь собранные по другим людям предположения «Как это — чувствовать?».
Единственное натуральное, что принадлежит мне, и нигде не срисовано - чувство дыры в груди. Ну пожалуй с этого начнем. С ним я и проснулась сегодня утром. До чего же оно мне знакомо! Его я испытывала, когда бабушки не стало, некем было больше заполнять себя. Его же, когда после смерти бабушки долго была в одиночестве. Как же всегда хочется заполнить эту дыру! Накидать туда чего-то. Желательно, радостного. Но когда я побывала в душе, так сильно стала заметна фальсификация! Старый номер не пройдет.. Я пишу это, и грудь болит. Так сильно хочется заполнить пространство не просто чем-то, а своей душой.
Кажется, что цвет глаз изменился. Они как будто стали ярче. Не по цвету, а к ним просто тянется внимание, когда я смотрю в зеркало. Теперь я знаю, что делать: я помогаю моей душе выйти из норки, и адаптироваться в теле. Сложный, долгий процесс. Каждый раз мне нужно умирать, что бы попадать в пространство души, и просить ее заполнить тело.
Везде говорят, что 2020 - год пробуждения. Моя душа завела сразу несколько будильников на этот год, что бы наверняка. Такие опыты заказывают, и случайностью они быть не могут. Мама в этом всем исполняла свою роль, получая свою часть опыта, выбранную ее душой. У меня есть моя жизнь, работа, брак, взгляды на жизнь, планы, представления о себе. И все это не я. И только сейчас, если очень буду стараться, я узнаю кто есть я. Теперь, что бы увидеть душу, я должна собирать свое сознание в точке «смерти», и постепенно, раз за разом давать душе место в теле, что бы она могла осваиваться.
Я собирала свое сознание частями в одной точке, пока мне не пришла мысль, что все это время я жила во имя души. Для души. Что я была пустым сосудом, и душа сейчас меня кааак наполнит! Что психика — всего лишь интерфейс. Ну, то есть Я — интерфейс. А вот душа — она даааа, она вечная!
Я это подумала, и… в пространство души больше не смогла попасть. Что-то шло не так.
И тут я поняла: там, в той ситуации нет времени, там есть только момент « я тону, меня топят» и он ключевой. За ним моя душа. Очень сосредоточено, и усилием воли заставила сознание думать, что я там, в возрасте двух месяцев, тону под водой, и мама отказывается от меня в этом мире.
Вот же занятие себе придумала, медитировать о смерти!
Нужно быть сосредоточенной очень долго, что бы сознание поверило. Оно собирается все в кучу, в большой и плотный комок, и упирается против смерти, желая выбраться.
В какой-то момент оно ослабевает, и решает расслабиться, отдаться обстоятельствам. Тело начинает падать ко дну и тяжелеет. Я чувствую расслабление. Сознание выходит из тела, проходит тонкую грань земли, и оказывается в новой воде. Воде под водой.
Там очень спокойно. Удивительной чистоты состояние, наполненное умиротворением. — — Что это за пространство? — спрашиваю я.
— Это пространство души. — отвечает мне сознание. Оно все знает, и знало всегда. Оно знает, где пряталась душа.
Вот, что происходило со мной в моменты истерик: я хотела собрать все свое сознание в кучу, и заставить поверить, что я мертва, что мне нанесен урон, несопоставимый с жизнью. Сделать все, что бы очутиться там, в своей душе. Что она там делает, и где это «там»? Когда мама начала меня топить, душа ощутила такой сильный набор чувств, сознание обработало весь этот набор и выдало «мама тебя не ждет, уходи».
Душа очень интересная энергия. Она не будет спорить и ругаться, доказывать свое. Не будет себя ранить или действовать во зло себе или кому-то. Она просто ушла и спряталась. «Мама не хочет меня видеть. Я просто уйду, и буду сама с собой. Всем будет хорошо». Душа не ранит себя, не ранит маму, она просто уходит, и погружается в сон. И так, в возрасте двух месяцев моя душа ушла в сон, и никогда, ни разу оттуда не выходила.
Спокойное сознание, опущенное в глубину души, не требует вернуться в тело, ему там хорошо. Концентрируя внимание на сознании, собирая его в одной точке, направляя все свое внимание на него, я прошу душу выйти. Происходит то, что происходит в буддийских писаниях: если сконцентрировать все внимание на одной точке, то покажется душа. Но мне мою нужно еще разбудить, уговорить зайти в тело.
Когда душа оказалась в теле, я чувствую, как удивительное тепло растекается по всей груди, как будто что-то расширяется внутри! Там же нет ни одного органа, а какое тепло! Что так быстро начало нагреваться? Неужели это на самом деле душа? Тело наполнено. Какое-же приятное чувство!
Я очень хочу кушать, встаю, и беру хурму. В это время душа еще не успела обратно спрятаться, и увидела на столе грушу. Груша душе понравилось. Не хурма, не цветы, не свечи, не фрукты, а груша. Почему? Не знаю. Нет, она не «любит» грушу, не «наслаждается». Это такой детский интерес месячного ребенка к предмету, который нов, но такой яркий, интересный, земной и странный!
Я взяла эфирное масло розы, говорят, оно выражает сердечную чакру. Вдохнула, и мне оно показалось таким ярким и удушающим. Душа вернулась обратно в «норку».
Первый вопрос, которы меня волнует, что она думает о муже. О чем же еще у души спрашивать, если не о любви?
— Я не понимаю о чем-ты. — отвечает душа.
— Ну муж, он теплый и приятный, это же из-за тебя я его любила? Это же ты создаешь любовь к нему.
— Я не знаю его.
Блин. Я живу с ним 3 года, думаю что люблю, а моя душа его не знает. Я показала ей его, визуализировала что я о нем знаю и помню: вспомнила силу, уверенность, надежность, ум, интеллект, все хорошее, что в нем есть. Все хорошее что между нами было. Я думала, душа посмотрит и скажет «вот он, большой души человек! Конечно люблю!» Она посмотрела, и заинтересовалась им так, как грушей: «интересно как!» По груди разлилось еле заметное тепло. Прямо как от груши.
Моя душа не знает никого из всех, кого я знаю. Ни сестру, ни друзей.
Она помнит маму. Она попросилась к маме на руки, лежала там, и держала грушу. Я чувствовала расширяющее тепло. Как будто у этого тепла в груди есть свои интонации, настроения, состояния. Душа, кстати, не боится. Боится сознание. Душе не страшно совсем. Если есть страх, то это все ограниченное, непонимающее всей полноты сознание сконструировало неполный образ, и испугалось. Моей душе, долго отсутствующей, сложно долго быть снаружи. Она пуглива, и быстро забирается в домик. После нее остается пустота в сердце.
Я проснулась сегодня опустошенной. Дело в том, что всю мою жизнь я примеряла на себя других людей. Я видела как кто-то любит, мое сознание собирало образ, и делало вид, что чувствует то же самое. Все чувства из которых я собрана, все - это слабая копия того, что я видела в мире. Они даже с действительностью ничего общего не имеют. Это то, как криво я увидела и «срисовала» себе. Нам кажется, что сознание это что-то логичное, что-то четкое. Но как же оно может быть похоже на чувства!
Подумать только! Всю мою жизнь я жила с дырой в груди, и закладывала туда все то, что было вокруг. Я даже не замечала этого! Вот, что произошло после смерти бабушки…
Бабушки нет, и сознание больше не может «копировать» ее чувства, ее любовь. Я остаюсь без них, и ощущаю, что чувств больше нет. Никаких, совсем нет.
Ты только представь, ощущать, что внутри тебя, в середине груди - дыра. Нет, и не было теплоты, нет радости, интереса, любви.
Ни-че-го.
Сознание судорожно пытается забить ее чем-то, что бы не испытывать. Туда летит все: книги, фильмы, о том как испытывают другие люди любовь, и кое-как появляется ощущение, что все, вроде-как, держится. Вот, почему мне так больно расставаться с кем-то. Я на самом деле не могла найти душу, у меня вместо нее дыра была.
Я ощутила свою душу, и поняла, какие же ненатуральные копии собирало сознание, что бы замаскировать эту дыру. Я начала растожествлять себя со всеми, кого знаю. Страдание, боль, стыд. Они не мои, так сознание смотрело на других и повторяло. Любовь к мальчикам в юности. Любовь к подруге. Ощущение того, как бабушка болеет. Ничто из этого — не я. Я смотрела на человека, и копировала то, что мне кажется чувствует он. Присваивала этому состояние «люблю», или какое-то другое, и жила с этим. Даже все сны, все тяжелые переживания, все путаницы которые я разбирала последние месяцы. Никто из этого не я. Всего-лишь собранные по другим людям предположения «Как это — чувствовать?».
Единственное натуральное, что принадлежит мне, и нигде не срисовано - чувство дыры в груди. Ну пожалуй с этого начнем. С ним я и проснулась сегодня утром. До чего же оно мне знакомо! Его я испытывала, когда бабушки не стало, некем было больше заполнять себя. Его же, когда после смерти бабушки долго была в одиночестве. Как же всегда хочется заполнить эту дыру! Накидать туда чего-то. Желательно, радостного. Но когда я побывала в душе, так сильно стала заметна фальсификация! Старый номер не пройдет.. Я пишу это, и грудь болит. Так сильно хочется заполнить пространство не просто чем-то, а своей душой.
Кажется, что цвет глаз изменился. Они как будто стали ярче. Не по цвету, а к ним просто тянется внимание, когда я смотрю в зеркало. Теперь я знаю, что делать: я помогаю моей душе выйти из норки, и адаптироваться в теле. Сложный, долгий процесс. Каждый раз мне нужно умирать, что бы попадать в пространство души, и просить ее заполнить тело.
Везде говорят, что 2020 - год пробуждения. Моя душа завела сразу несколько будильников на этот год, что бы наверняка. Такие опыты заказывают, и случайностью они быть не могут. Мама в этом всем исполняла свою роль, получая свою часть опыта, выбранную ее душой. У меня есть моя жизнь, работа, брак, взгляды на жизнь, планы, представления о себе. И все это не я. И только сейчас, если очень буду стараться, я узнаю кто есть я. Теперь, что бы увидеть душу, я должна собирать свое сознание в точке «смерти», и постепенно, раз за разом давать душе место в теле, что бы она могла осваиваться.
Я собирала свое сознание частями в одной точке, пока мне не пришла мысль, что все это время я жила во имя души. Для души. Что я была пустым сосудом, и душа сейчас меня кааак наполнит! Что психика — всего лишь интерфейс. Ну, то есть Я — интерфейс. А вот душа — она даааа, она вечная!
Я это подумала, и… в пространство души больше не смогла попасть. Что-то шло не так.
Грандиозное Я
Когда происходит большое потрясение, вроде того, что у меня, часть психики принимает на себя удар. И от обилия ощущений психика отделяет «сломанную» часть, и человек как будто распадается на здоровую и травмированную, подавленную в глубине, и время от времени вырывающуюся наружу.
Когда меня топили, то я решила, что от меня отказываются. Что на меня, такую маленькую, с открытой душой, без масок, посмотрели и решили «она не достойна жить в этом мире». Это так больно, что установка превращается в другую: «Я лучше, значительнее всех остальных. Я - самая важная здесь». Это грандиозное Я.
Это как шрам, который всегда болит, а в тяжелый моменты за ним нужно особенно пристально следить. Бывает, боль в шраме захватывает с головой, и человек живет из этого шрама: видит только свои интересы, не видит интересов другого. Если психика изобретательна, то со стороны это не заметно, а напротив, виднеется честность и справедливость, за которыми прячется боль и незащищенность.
Вот, как во сне выглядят переживания:
Я танцую одна, в темной комнате перед людьми голая. Мое тело красиво, и танец изящен, я сексуальна и привлекательна. Комната темная и грязная, я боюсь завершить танец. Своим телом я буд-то уговариваю этих людей, что я чего-то стою. Как же я красива, и одновременно недостойна того, что бы им нравится просто потмоу, что я есть. Я танцую спиной, и боюсь показать лицо, оно отвратительно, и точно никому не понравится. Чувства собственной идеальности и уникальности конфликтует со стыдом за себя.
Или, например, так:
Я вижу давнюю подругу, которая поступила плохо, к ней испытываю неприязнь. Она во сне - проявление моего грандиозного Я. Вокруг нее собралость много людей, горят свечи и и стоят цветы. Она собирает карту мира, наклеивая страны одна за другой. Я знаю, что внутри она несчастна, и кормиться энергией этих людей, смотрящих на нее.
Жизнь из «шрама», это метания между состоянием «все в этом мире для меня, нужно лишь совершить правильный обмен» и состоянием «я хуже остальных, и ничего не достойна». Это чувство раздробленности, разобранности, как будто есть много разных «меня», и всех их не собрать. Как кусочки льдинок в «Кай и Герда», из которых нужно сложить слово «вечность».
Выход из этого — понять что все во мне важно. Нужно признать, что травмированная часть — тоже я. Взять ответственность за состояние проживания из травмы.
Если разница между «мое грандиозное Я привязывает меня к кровати» и «я выбираю лежать на кровати потому что мне грустно». Вторая формулировка не допускает позиции жертвы и ведомости травмой, и стимулирует в действию.
А еще, благодаря шраму у меня много прекрасных качеств, таких как радость от вещания на аудиторию, умение систематизировать, умение слушать себя и не обращать внимание на остальных. Я признаю его в себе, но не становлюсь шрамом. У меня есть мои цели, и я из любого состояния иду к ним.
Задание мне от психолога: «когда чувствуешь, что энергия утекает в травмированную часть, принимайся за дело. Можешь вымыть посуду, или убрать дома». Блин, а я думала медитировать буду. Для меня это было очень похоже на упражнения подготовки монахов Шаолинь, которые носят ведра в гору, что бы стать более смиренными.
Вся деструктивная энергия уходит в дело: «Смотри, Катя, ты вымыла посуду. Видишь, какое прекрасное дело ты сделала? Ты - молодец!»
Это уводит от грандиозности, которая обычно сидит в нереалистичных мечтах. Я могу видеть плоды своих трудов, и понимать, что я все-таки что-то, да могу изменить.
Смысл здесь в том, как я вижу, что бы вытянуть себя из метаний между грандиозностью в ничтожностью в нечто среднее, физическое, осязаемое, приближенное к реальности. Вряд-ли подойдет работа за компьютером, мыслительная деятельность или искусство. Дела должны быть простыми, быстро выполнимые физическим трудом.
Через действия руками приходит понимание, что я на самом деле что-то, да могу.
Кроме того, это помогает собрать и направить энергию. Отвлекаясь от дела, я замечаю это и возвращаю свою энергию снова и снова в дело. Неизбежная потеря внимания -> осознание -> возвращение фокуса на нужное мне действие. Это создает новые нейронные связи, которые формируют автоматический навык возвращения фокуса. А еще, следить за тем, что бы вовремя кушать, не обмораживать ноги и носить носочки, относиться внимательно к ощущениям.
Одна из проблем нарциссического расстройства — понимание собственной целостности. Я выстроила целую иерархию, где психика служит душе, душа вечная и прекрасная, а тело — контейнер для передвижения. Это мешало вернуться к душе.
Правильное понимание единства себя я нашла в внутриутробном опыте:
Я долго представляла себя внутри мамы, готовящийся к выходу. Я чувствовала давление головы на матку, пленку вокруг всего тела, недостаток кислорода, страх, невозможность выбраться и все, через что проходит младенец. Спустя время я начала ощущать некие «горячие точки» на теле. Локоть чесался, нога болела, руки упирались в пленку. В какой-то момент все в голове резко затихло, это даже напугало, настолько это было непривычно. И я ощутила, как «Я» - это много разных меня. Это клетки кости, мышцы, кожи.
Тело — это выражение души в материальном мире. Не только в голове или сердце есть душа. Каждая клетка имеет свою божественную природу, интеллект. Внимание, понимание, сознание присутствует во всей мне равномерно.
Мое внимание не живет только в голове. Есть миллионы «меня» клеток, со своими ощущениями и потребностями. Я — целая симфония.
Душа не выше, не лучше психики. Тело — не просто контейнер. Вся я — выражение божественного, и все слои меня это выражение меня на разных уровнях.
Душа — на духовном,
психика — на психическом,
а тело на материальном.
Мне снится, как я иду с кем-то, и он дает мне ярко синюю куртку, я укутываюсь в нее, и чувствую себя уют, спокойствие и дом. На меня летит птица, и врезается в шею. редкая боль. просыпаюсь. За окном и правда кричит птица. Мышцы всей спины и шеи свело, я чувствую напряжение и дрожь. Вот тебе, захотела внутриутробный опыт, получи, распишись…
Когда меня топили, то я решила, что от меня отказываются. Что на меня, такую маленькую, с открытой душой, без масок, посмотрели и решили «она не достойна жить в этом мире». Это так больно, что установка превращается в другую: «Я лучше, значительнее всех остальных. Я - самая важная здесь». Это грандиозное Я.
Это как шрам, который всегда болит, а в тяжелый моменты за ним нужно особенно пристально следить. Бывает, боль в шраме захватывает с головой, и человек живет из этого шрама: видит только свои интересы, не видит интересов другого. Если психика изобретательна, то со стороны это не заметно, а напротив, виднеется честность и справедливость, за которыми прячется боль и незащищенность.
Вот, как во сне выглядят переживания:
Я танцую одна, в темной комнате перед людьми голая. Мое тело красиво, и танец изящен, я сексуальна и привлекательна. Комната темная и грязная, я боюсь завершить танец. Своим телом я буд-то уговариваю этих людей, что я чего-то стою. Как же я красива, и одновременно недостойна того, что бы им нравится просто потмоу, что я есть. Я танцую спиной, и боюсь показать лицо, оно отвратительно, и точно никому не понравится. Чувства собственной идеальности и уникальности конфликтует со стыдом за себя.
Или, например, так:
Я вижу давнюю подругу, которая поступила плохо, к ней испытываю неприязнь. Она во сне - проявление моего грандиозного Я. Вокруг нее собралость много людей, горят свечи и и стоят цветы. Она собирает карту мира, наклеивая страны одна за другой. Я знаю, что внутри она несчастна, и кормиться энергией этих людей, смотрящих на нее.
Жизнь из «шрама», это метания между состоянием «все в этом мире для меня, нужно лишь совершить правильный обмен» и состоянием «я хуже остальных, и ничего не достойна». Это чувство раздробленности, разобранности, как будто есть много разных «меня», и всех их не собрать. Как кусочки льдинок в «Кай и Герда», из которых нужно сложить слово «вечность».
Выход из этого — понять что все во мне важно. Нужно признать, что травмированная часть — тоже я. Взять ответственность за состояние проживания из травмы.
Если разница между «мое грандиозное Я привязывает меня к кровати» и «я выбираю лежать на кровати потому что мне грустно». Вторая формулировка не допускает позиции жертвы и ведомости травмой, и стимулирует в действию.
А еще, благодаря шраму у меня много прекрасных качеств, таких как радость от вещания на аудиторию, умение систематизировать, умение слушать себя и не обращать внимание на остальных. Я признаю его в себе, но не становлюсь шрамом. У меня есть мои цели, и я из любого состояния иду к ним.
Задание мне от психолога: «когда чувствуешь, что энергия утекает в травмированную часть, принимайся за дело. Можешь вымыть посуду, или убрать дома». Блин, а я думала медитировать буду. Для меня это было очень похоже на упражнения подготовки монахов Шаолинь, которые носят ведра в гору, что бы стать более смиренными.
Вся деструктивная энергия уходит в дело: «Смотри, Катя, ты вымыла посуду. Видишь, какое прекрасное дело ты сделала? Ты - молодец!»
Это уводит от грандиозности, которая обычно сидит в нереалистичных мечтах. Я могу видеть плоды своих трудов, и понимать, что я все-таки что-то, да могу изменить.
Смысл здесь в том, как я вижу, что бы вытянуть себя из метаний между грандиозностью в ничтожностью в нечто среднее, физическое, осязаемое, приближенное к реальности. Вряд-ли подойдет работа за компьютером, мыслительная деятельность или искусство. Дела должны быть простыми, быстро выполнимые физическим трудом.
Через действия руками приходит понимание, что я на самом деле что-то, да могу.
Кроме того, это помогает собрать и направить энергию. Отвлекаясь от дела, я замечаю это и возвращаю свою энергию снова и снова в дело. Неизбежная потеря внимания -> осознание -> возвращение фокуса на нужное мне действие. Это создает новые нейронные связи, которые формируют автоматический навык возвращения фокуса. А еще, следить за тем, что бы вовремя кушать, не обмораживать ноги и носить носочки, относиться внимательно к ощущениям.
Одна из проблем нарциссического расстройства — понимание собственной целостности. Я выстроила целую иерархию, где психика служит душе, душа вечная и прекрасная, а тело — контейнер для передвижения. Это мешало вернуться к душе.
Правильное понимание единства себя я нашла в внутриутробном опыте:
Я долго представляла себя внутри мамы, готовящийся к выходу. Я чувствовала давление головы на матку, пленку вокруг всего тела, недостаток кислорода, страх, невозможность выбраться и все, через что проходит младенец. Спустя время я начала ощущать некие «горячие точки» на теле. Локоть чесался, нога болела, руки упирались в пленку. В какой-то момент все в голове резко затихло, это даже напугало, настолько это было непривычно. И я ощутила, как «Я» - это много разных меня. Это клетки кости, мышцы, кожи.
Тело — это выражение души в материальном мире. Не только в голове или сердце есть душа. Каждая клетка имеет свою божественную природу, интеллект. Внимание, понимание, сознание присутствует во всей мне равномерно.
Мое внимание не живет только в голове. Есть миллионы «меня» клеток, со своими ощущениями и потребностями. Я — целая симфония.
Душа не выше, не лучше психики. Тело — не просто контейнер. Вся я — выражение божественного, и все слои меня это выражение меня на разных уровнях.
Душа — на духовном,
психика — на психическом,
а тело на материальном.
Мне снится, как я иду с кем-то, и он дает мне ярко синюю куртку, я укутываюсь в нее, и чувствую себя уют, спокойствие и дом. На меня летит птица, и врезается в шею. редкая боль. просыпаюсь. За окном и правда кричит птица. Мышцы всей спины и шеи свело, я чувствую напряжение и дрожь. Вот тебе, захотела внутриутробный опыт, получи, распишись…
Объединение
Я вдыхаю запах розы, в груди начинает гореть. В голову приходит такая огромная фраза «я дома». Я ее произношу, и ощущаю себя счастливой.
Часто мне в детстве, да и в юности снился кошмар, как я подхожу к своему советскому дому, поднимаюсь на свой четвертый этаж, а его нет, и я оказываюсь на пятом. А еще бывает, квартира принадлежит не мне, дверь не знакома или подъезд не мой. Но всегда я чувствую себя потерянно.
Бывает я попадаю в квартиру, но она оказывается неуютной, маленькой и душной, как деревянная коробка. Я ухожу, петлять по городу, и несу во все следующие сны чувство потерянности, отсутствие дома, небезопасности, спокойствия. Все образы, тона и сюжеты становятся пропитаны чувством незащищенности и грусти.
В этот раз все было иначе. Когда я попала на четвертый этаж, он, как часто бывает, оказался пятым. Я захожу в одну из квартир, надеясь, что она моя, но она темна, неуютная, и самое главное - не моя. В ней появляются соседи, и не понимают, что я здесь делаю. Они не знакомы со мной, никогда не видели, и удивлены моему появлению.
Внутри появилась светлая, чистая и уверенная мысль, что я должна потребовать их вернуть мне мою квартиру. Это всего-лишь игра, и играть нужно именно так.
Но они меня не знают, а я буду что-то требовать, это так нелогично! Эта мысль - единственное светлое и спокойное во всем этом сне, и я решаюсь требовать.
Вокруг все меняется. На самом деле появляется новая дверь. Я захожу в нее, но понимаю, что это душное, маленькое помещение. Дверь пытаются закрыть, но я выбегаю из нее быстрее. Я требую вернуть мою квартиру еще сильнее и уверенней. Появляется еще одна дверь, большая и белая, ровно на том месте, где должна быть моя квартира. Дверь мне совсем не знакома. Но вот замок… к нему может подойти мой ключ. Я вставляю и проворачиваю. Дверь открывается.
Внутри что-то совсем новое, не то что я ожидала. Там бардак, много разбросанного, совсем незнакомые мне вещи и предметы. Но они… мои? Я ощущаю светлое чувство безопасности и спокойствия. Это только моя квартира. Она теперь никуда не исчезнет.
Мой дом. Он будет здесь всегда. Но мой путь только начинается.
Я знаю, что моя душа проявляет интерес к грушам и запаху розы. А еще у меня есть моя квартира, которая никуда больше не денется. И кажется, я люблю музыку и танцевать.
Настоящее признание другого, понимание что он — другой человек со своими целями и задачами может произойти только тогда, когда произойдет осознание своей целостности.
Часто мне в детстве, да и в юности снился кошмар, как я подхожу к своему советскому дому, поднимаюсь на свой четвертый этаж, а его нет, и я оказываюсь на пятом. А еще бывает, квартира принадлежит не мне, дверь не знакома или подъезд не мой. Но всегда я чувствую себя потерянно.
Бывает я попадаю в квартиру, но она оказывается неуютной, маленькой и душной, как деревянная коробка. Я ухожу, петлять по городу, и несу во все следующие сны чувство потерянности, отсутствие дома, небезопасности, спокойствия. Все образы, тона и сюжеты становятся пропитаны чувством незащищенности и грусти.
В этот раз все было иначе. Когда я попала на четвертый этаж, он, как часто бывает, оказался пятым. Я захожу в одну из квартир, надеясь, что она моя, но она темна, неуютная, и самое главное - не моя. В ней появляются соседи, и не понимают, что я здесь делаю. Они не знакомы со мной, никогда не видели, и удивлены моему появлению.
Внутри появилась светлая, чистая и уверенная мысль, что я должна потребовать их вернуть мне мою квартиру. Это всего-лишь игра, и играть нужно именно так.
Но они меня не знают, а я буду что-то требовать, это так нелогично! Эта мысль - единственное светлое и спокойное во всем этом сне, и я решаюсь требовать.
Вокруг все меняется. На самом деле появляется новая дверь. Я захожу в нее, но понимаю, что это душное, маленькое помещение. Дверь пытаются закрыть, но я выбегаю из нее быстрее. Я требую вернуть мою квартиру еще сильнее и уверенней. Появляется еще одна дверь, большая и белая, ровно на том месте, где должна быть моя квартира. Дверь мне совсем не знакома. Но вот замок… к нему может подойти мой ключ. Я вставляю и проворачиваю. Дверь открывается.
Внутри что-то совсем новое, не то что я ожидала. Там бардак, много разбросанного, совсем незнакомые мне вещи и предметы. Но они… мои? Я ощущаю светлое чувство безопасности и спокойствия. Это только моя квартира. Она теперь никуда не исчезнет.
Мой дом. Он будет здесь всегда. Но мой путь только начинается.
Я знаю, что моя душа проявляет интерес к грушам и запаху розы. А еще у меня есть моя квартира, которая никуда больше не денется. И кажется, я люблю музыку и танцевать.
Настоящее признание другого, понимание что он — другой человек со своими целями и задачами может произойти только тогда, когда произойдет осознание своей целостности.